Карта 2. Украина между Польшей и Россией

Польша, после подавление казацких восстаний 1637 и 1638 гг.
получила десятилетний период спокойствия. Поляки, казалось бы, полностью
подчинили себе украинских казаков.
Польша процветала. Украинские земли, особенно те, что на
левом берегу Днепра, Северская земля и Полтава, где быстро разрастались
земельные владения польских и преданных Польше украинских магнатов, стали
хлебными закромами Речи Посполитой. Выход к Балтике позволил расширить торговлю
украинской пшеницей и скотом, а также белорусской древесиной, дегтем и поташем.
Это привело к росту городов, таких как Варшава, Вильно, Львов, Каменец и Киев.
Это десятилетие часто называли эпохой «золотого мира». Процветание, однако,
было построено на шатком фундаменте, поскольку польское правление украинским
народом сталкивалось с конфликтами и противоречиями самыми разнообразными –
политическими, национальными, экономическими, социальными и религиозными.
Анализируя польскую политику но отношению к Украине и
отношение украинцев к польскому правлению, в первую очередь следует рассмотреть
различия в статусе разных слоев украинского общества. К 1640 г. почти не
осталось украинских магнатов, поскольку практически все украинские аристократические
семьи были обращены в римско‑католическую веру. Выдающийся поборник греко‑православия
в Западной Руси, князь Константин Константинович Острожский умер, в 1608 г. Его
потомки стали католиками. Князь Иеремия Вишневецкий принял католицизм в 1632 г.
Среди немногих греко‑православных вельмож, имевших, по крайней мере,
какой‑то политический вес, более всего известен Адам Кисель. Но, хотя он
и был русским. Кисель чувствовал себя поляком политически.
Чрезвычайно много представителей мелкого украинского
дворянства (шляхты) оставались греко‑православными по вере, но русскими
по духу, хотя и были верны польскому королю и были готовы служить Польше верой
и правдой. Помимо того, на Украине существовало большое количества
мелкопоместных землевладельцев, у которых не было официального статуса шляхты,
но которые мало отличались от нее экономически и социально. Именно из этих двух
групп польское правительство обычно набирало себе офицеров и рядовых в число
реестровых (зарегистрированных) казаков.
Запорожские казаки, организованные вокруг своей Сечи, иногда
принимали в свои ряды представителей русско‑украинского дворянства, во
большинство составляли простые люди, изредка горожане, но большей частью –
крестьяне, бежавшие с земельных угодий магнатов.
Таким образом, казаки представляли собой связующее звено как
между дворянством и горожанами, так и между дворянством и крестьянами. Большая
часть украинского народа в то время являлась крестьянами, чье положение как на
Украине, так и в Белоруссии было равнозначно рабству.
Что касается религии, то компромисс 1632г. сильно упрочил
статус греко‑православной церкви в Западной России. Хотя православные
фактически и не получили всех оговоренных в условиях прав и привилегий, которые
им были обещаны, русские священнослужители были удовлетворены своим положением.
Мелкое духовенство, Однако, чей социальный уровень был ближе к крестьянству,
подвергалось притеснениям и оскорблениям со стороны польских магнатов и
чиновников, и вполне можно было ожидать, что оно примет сторону казаков и крестьян
при любых грядущих волнениях.
Действительно, ситуация для подобных волнений на Украине
созрела. Неудовлетворенность росла как среди крестьян, так и среди казаков.
Взгляд на обстоятельства жизни крестьян обнажает странную, как это может
показаться на первый взгляд, ситуацию: барщина была легче на недавно
завоеванных приграничных землях, чем в северных районах Украины и Белоруссии.[968]
Тогда почему эти крестьяне с левого берега и пограничных районов правого берега
Днепра в большей степени склонялись к мятежу, нежели остальные, чье положение
было значительно более тяжелым? Причины были, главным образом, чисто
психологическими. Новые поселенцы в большинстве случаев были людьми более
энергичными и инициативными, нежели те, кто жил там постоянно. Помимо того,
сама среда в приграничных землях была иной из‑за присутствия свободных
людей – казаков. Любая попытка со стороны владельцев поместий отяготить своих
крестьян, вызывала большее возмущение именно у новых поселенцев, нежели в тех
районах, где зависимость существовала на протяжении долгого времени. Более
того, в новых землях, на границе степной зоны, обиженному крестьянину было
сравнительно легче бежать от своего господина и присоединиться к казакам «за
[днепровскими] порогами». Крестьяне с левого берега могли бежать даже к донским
казакам.
После подавления восстания 1638 г. несколько подразделений
польских солдат расположили в украинских землях в целях предосторожности против
возможных беспорядков. Поведение этих солдат раздражало население так же, как и
притеснения господ. Всегда нуждающиеся в деньгах из‑за расточительного
образа жизни, землевладельцы часто давали на откуп источники дохода со своих
земель и различные сооружения на их землях, такие как водяные мельницы, винокурни,
кабаки и речные паромы, евреям, которые в Польше и Литве традиционно оказывали
финансовую поддержку королям и вельможам и давно стали необходимыми из‑за
их деловой предприимчивости. В результате этого, для многих украинских крестьян
евреи стали отождествляться с деспотическим польским режимом.[969]
Когда разразился революционный взрыв, евреи оказались между двумя
противоборствующими силами (украинцами и поляками), их судьба оказалась трагична.
Недовольные тем, что под их властью находятся только
крестьяне, магнаты после 1638 г. попытались обратить в крестьян «исключенных из
реестра» казаков (выпищики). Сами реестровые казаки были подчинены строгой
дисциплине и подвержены притеснениям со стороны как польских, так и своих
собственных офицеров (старшин).
Несмотря на всё это, основание польского правления
представлялось достаточно прочным. Однако, подспудное народное недовольство
проявлялось в целом ряде крестьянских бунтов как в Западной, так и в Восточной
Украине в 1639 г. и в последующие годы.[970] Это пока
еще не были симптомы глубинного возмущения на Украине. Таким бунтам не удалось
вылиться в общее волнение только из‑за отсутствия взаимодействия между
крестьянами в различных местностях, а также между казаками и крестьянами.
В 1646 г. повод для общего волнения, хотя и неумышленно, дал
казакам король Польши. Владислав IV был человеком честолюбивым и его раздражало
правление сейма. Он искал подходящего случая возвысить свои королевские
полномочия и поднять уважение к короне.
Любовно лелеянным проектом Владислава была война против
Турции. В этих планах его поддерживал канцлер Ежи Оссолинский, назначенный в 1643
г. В 1645 г. под давлением со стороны турок Венеция обратилась с просьбой о
помощи к некоторым европейским странам, включая и Польшу. Не сообщая сейму о
своих планах, Владислав согласился оказать Венеции поддержку в войне против
турок, но потребовал солидных субсидий. Он намеревался использовать эти деньги
для того, чтобы усилить польскую регулярную армию и мобилизовать казаков. В
своих военных планах он намеревался сначала напасть на вассалов турецкого
султана – крымских татар.
У Владислава было высокое мнение о казаках, как о боевой
силе. Они оказывали ему поддержку, еще когда он, будучи кронпринцем, вел войну
против Москвы в 1617‑1618 гг. и еще раз в при взятии Смоленска в 1632‑1634
гг. В апреле 1646 г. по приглашению короля четыре делегата от старшин
реестровых казаков: три есаула – Иван Барабаш, Илья Караимович и Иван
Нестеренко Бут – и чигиринский сотник Богдан Хмельницкий, – приехали в
Варшаву и были совершенно секретно приняты королем и канцлером Оссолинским.
Поскольку никаких протоколов их встречи не сохранилось, точное содержание этих
переговоров неизвестно, однако из доступных источников можно предположить, что
Владислав обещал увеличить число реестровых казаков с одной тысячи до
значительно более крупной цифры (двенадцати, а может быть даже двадцати тысяч).
Утверждалось, что король вручил Барабашу декрет подобного содержания,
заверенный его собственной печатью (а не печатью государства).[971]
Тайные планы Владислава и Оссолинского вскоре стали известны
магнатам и вызвали большое негодование. На заседании 1646 г. сейм наложил
запрет на какое бы то ни было увеличение состава регулярной польской армии и
стал угрожать Оссолинскому отстранением от должности. Владислав вынужден был
отказаться от этой части своего проекта.
На следующем заседании (1647 г.) сейм обратил своё внимание
на интерес Владислава к казакам и решил покончить с его военными
приготовлениями раз и навсегда. Специально проголосовали, чтобы число
реестровых казаков не могло быть увеличено без одобрения сейма. Из‑за
этих решений старшие офицеры реестровых казаков – Барабаш и Караимович –
оставили попытки увеличить казачий реестр на сегодняшний день и решили держать
все дело в тайне. Однако для них оказалось невозможным остановить
распространение слухов и сплетен среди рядового казачества, особенно потому,
что их соратник по делегации к Владиславу, сотник Богдан Хмельницкий, не хотел
упускать случая усилить казацкую армию.
Московское царство. Оглавление.